Эпизод 4.  В компании Высокой Технологии.

Я сижу за столом с серьезным  видом, и думаю, чем себя занять. Два месяца назад меня с энтузиазмом приняли на работу в малую компанию с большим будущим; так ее и назовем:  МКО БОБУ. До этого я много лет трубил в огромной, известной на весь мир корпорации ХуПа, мечтая о большой науке, свободе творчества и вдохновенных командах «гениев», где я внесу, наконец, свой скромный – но абсолютно критический – вклад в разработку Высоких Технологий. По всем внешним признакам такой момент уже наступил, но ни «технологий» ни «гениев» пока не наблюдается. Вопреки провозглашенной МКО БОБУ рекламе нового, в высшей степени революционного и неслыханно эффективного Продукта, (что притянуло немалое количество миллионов долларов), представление о том, что – и как – делать, в компании, очевидно, отсутствует, так же, как и пресловутые «ученые», могущие претворить в жизнь оные вдохновенные предложения. Загадкой выглядит и мой молниеносный «не-глядя-в-лицо» прием на работу на солидно-невразумительную должность руководителя Лаборатории (которой нет) Разработки (которой пока и не пахнет) Контрольных Устройств (о назначении которых  ничего не известно); с более, чем удовлетворительной, компенсацией труда. Вот и сижу, как стеклянный, стараясь не заснуть.

Между тем в компании царит полу-истерическое оживление; непрерывно идут совещания, звонят телефоны, пространство пронизывают взрывы бессмысленного ржанья, беготня  и звуки воды из туалета (здание маленькое и тесное, каким ему и положено быть на начальном этапе Технологической Революции). Никакого рационального объяснения этому хаосу, не считая туалетную его часть, не существует, но всем понятно, что именно так должна выглядеть компания-творец Высокой Технологии в начале своего героического пути. Мой допотопный рабочий стол стоит в комнатке, одной стороной примыкающей к кабинету нашей президентши Берберы, а другой – к «лаборатории»; движение тел в окружающем пространстве довольно интенсивно, и это до некоторой степени отвлекает от борьбы со сном.

Появляется Уэйн, один из молодых научных лидеров МКО БОБУ. На нем голубая рубашка и галстук; последний символизирует принадлежность к администрации. Снисходительно посмотрев в мою сторону (в его взгляде присутствуют некоторое удивление и зависть: как этот «русский» мог оказаться так близко к верховному начальству, пусть только географически), он осторожно приближается к резиденции главнокомандующей, почтительно прикладывает ухо к двери, и через пять секунд деликатно стучит; очевидно, желая немедленно поделиться своими  критическими соображениями о Проекте; сию операцию он проделывает в течение дня многократно. Уэйн – идиот. Наличие ученой степени престижного университета изменить этот факт не может, изрекает он преимущественно глупости, а для описания его напыщенной манеры «руководить» требуется Салтыков-Щедрин, Гоголь или Булгаков. К тому же он совершенно патологический подлипала. С утра до вечера, совершенно этого не скрывая, он ищет повода оказаться поближе к Бербере, кружит вокруг, старается сесть с ней рядом на «совещаниях», с понимающим видом слушает её относящиеся и не относящиеся к работе ламентации, что-то изрекает, поддакивает, кивает своей соломенной головой, и производит другие верноподданические телодвижения. Однажды, во время нашей с ним и Берберой совместной командировки в Техас, обнаружив, что купленные авиабилеты определяют мое место на борту рядом с президентшей, он полу-умоляюще полу-угрожающе вынудил меня поменяться местами (что мне, впрочем, было только на руку). Толку от него ровным счетом никакого, но не похоже, чтобы это обстоятельство кого-нибудь беспокоило.

Из кабинета выскакивает “сама” и, грубо отпихнув несчастного Уэйна, устремляется на совещание. К моей радости, разумеется: часок можно спокойно побездельничать. Несмотря на свою относительную молодость (Бербере-28), и некоторую, хоть и спорную, миловидность, буйные движения её длинного тела напоминают вылет из дупла старой ведьмы с последующим полетом на метле, сопровождаемом завываниями адского ветра и стонами лесных чудовищ. Бербера – ученая дама, в прошлом награжденная медалью за лучшую научную работу среди молодых физиков. Возможно, медаль получена не зря; печально то, что она законченная дура и психопатка. В президенты компании бедняжка годится не более, чем я – в космонавты. Стиль руководства Берберы — короткие, большей частью ничем не мотивированные, разговоры на высоких тонах со всеми встречными и поперечными. По научному это называется managing by walking around, а по-простому – цирк. Она непрерывно кого-то к кому-то направляет, отдает противоречащие друг другу распоряжения, отпускает неуместные шутки и визгливо ржет, не дожидаясь реакции, опаздывает на все совещания и срывается с них всегда раньше времени, торчит на работе до полуночи (бог знает зачем!), в общем, бессмысленно мельтешит. Как делать объявленный Продукт она не знает, но надлежащую обстановку истерии поддерживает в лучшем виде. Спонсоров эта ситуация вполне устраивает: видно, что работа кипит, и скоро «гении» сделают своё дело, то есть принесут им, спонсорам, очередные тонны зеленых.

В немыслимо душный вечер во второразрядной Хьюстоновской гостинице   (экономия сотни долларов на фоне бездумно сжигаемых спонсорских миллионов) Бербера, презрительно игнорируя мои жалкие возражения и ссылки на здравый смысл, неожиданно потребовала составить подробный план «моей» части разработки и представить его на утреннем совещании с Техасскими партнерами. Ночь я не спал и план, матерясь, составил. До обсуждения выстраданного документа дело на совещании, разумеется, не дошло, но спать с открытыми глазами я в тот день научился. На обратном пути в Калифорнию президентша удивленно поглядывала в мою сторону, видимо, пытаясь разгадать секрет кислого выражения моего лица, но не преуспела. Через месяц после описанных событий, на банкете в доме одного из спонсоров МКО, Бербера шептала мне в ухо о том, что сделает меня «главным», что бардак в компании невероятный, и пора наводить порядок, что завтра утром мы все обсудим и т.д. Излишне говорить, что обсуждение указанной темы не последовало ни на следующее утро, ни в какое-либо другое время, к моему величайшему облегчению,.надо заметить. В другой раз, стоя в дверях своего офиса перед очередным «полетом», Бербера, как всегда громко и увлеченно, так что слышно было во всех точках пространства, рассказывала группе «директоров» о своем неудачном романе с неким молодым человеком, который на поверку оказался голубым; Уэйн  понимающе кивал и подобострастно хихикал, аккомпанируя президентскому ржанью, а мне пришлось немедленно выскочить на перекур и поржать в одиночку.

Надолго запирается в кабинете Бербера только с избранными, чаще всего -с Хендриком и Алексом Колчановым. Хендрик, вице-президент, заместитель главнокомандующей по кадрово-организационной работе – серая держиморда шведского происхождения. Он отвечает за передвижения сотрудников и распределение работ между ними. Поскольку вверенные заботам Хендрика кадры включают разношерстных представителей большинства земных племен, и что, собственно, делать не знает никто, меньше всего сам Хендрик, то деятельность вице-президента сводится преимущественно к наблюдению за продолжительностью перекуров и не протокольными телефонными разговорами. О чем они там совещаются в кабинете у Берберы -один черт знает: никаких видимых изменений в компании не происходит.Через несколько месяцев именно хмурый насупленный Хендрик проводит меня в последний путь из МКО.

Единственный человек в пиджаке, московский физик Алекс Колчвнов у нас- Главный Ученый, хитрый и осторожный политик. С наукой у него, надо думать, все в порядке, а вот с английским и документами – не совсем. Вполне возможно, что он лучше других знает, как делать вожделенный Продукт, но делиться своими соображениями не торопится: цели у него иные. Неведомыми путями добравшись до желанного берега Тихого океана, Алекс твердо знает, что ему надо 1) зацепиться и укрепиться на благословенной земле Калифорнии; 2) заработать побольше зеленых грин, не помешает при любом раскладе. Для достижения этих благородных целей необходимо как можно дольше «темнить», поддерживая репутацию большого ученого, и – конечно же – уничтожать возможных конкурентов, среди которых он, не без оснований, выделяет своих бывших сограждан. Справиться с придурками типа Уэйна ему – трын-трава, да, хоть и с президентшей, а вот моя скромная персона смущает: чует, гад, что я его насквозь вижу! Алекс не знает точно, как со мной бороться, тем более, что я в этих широтах кручусь давно, а он – без году неделя, сработают ли московские академические методы потопления конкурентов в солнечной Калифорнии? В действительности, «методы» работают прекрасно, но Колчанов пока не этого не знает, поэтому, на всякий случай, держится со мной суховато-предупредительно и в контакт не вступает: вот, и прекрасно.Список блистательных сотрудников МКО БОБУ можно продолжать бесконечно. Чем плох, например, сладко улыбающийся техник-филиппинец Сэм, рабочий день которого полностью и единственно посвящен вынюхиванию и распространению «слухов» о возможных пертурбациях в компании и деталях личной жизни руководства. Достоин упоминания мрачный и упрямый антисемит Вартан, уверенный, что все происходящее в МКО есть малая часть глобального сионистского заговора, цель которого уничтожить все народы на земле, кроме Избранного, и, в первую очередь, армян. И так далее.

Через восемь месяцев после начала МКО-й карьеры, в середине очередного «совещания», мой безмятежный сон с открытыми глазами был прерван визгом Берберы, потребовавшей от моей скромной персоны немедленного представления собранию каких-то «результатов». Требуемых материалов у меня с собой не было, что вызвало усиление визга и ужесточение формулировок. В этот момент что-то во мне щелкнуло, и, вместо того, чтобы полететь на полусогнутых за «результатами», я вскочил на ноги, грохнул по столу кулаком, и, к ужасу Уэйна и радости Колчанова, громовым голосом потребовал от президентши объяснений по поводу содержания и тона запроса, совершенно несовместимых, как я пояснил в нестандартных выражениях, ни с остротой проблемы, ни с моими понятиями о человеческом достоинстве. Постояв несколько секунд перед обомлевшими участниками собрания, я вышел вон, не забыв хлопнуть дверью, да так конкретно, что ветхое здание МКО оказалось на грани коллапса. Через десять минут испуганная Бербера с перекошенной мордой и безумными глазами прибежала к месту перекура и плачущим голосом начала что-то объяснять, причем слушал я её невнимательно; а ещё через неделю (выждав приличествующее время) за мной пришел хмурый Хендрик и объявил мне очевидный приговор.Честное слово, я почувствовал облегчение, хотите-верьте, хотите-нет.

МКО БОБУ распалась через полгода после моего увольнения. Бербера, прихватив окрепшего Колчанова, ушла возглавлять другую КО БОБУ, Уэйн уехал в свой сельскохозяйственный штат, остальные разбрелись кто-куда. Ну, и зачем я ушел из великой компании ХуПа?