Эпизод 3: Пощечина.
Свадьба была в разгаре. Вдоль длинной стороны Г-образного стола сидели многочисленные родственники и друзья невесты, попеременно произносились тосты в пользу новоиспеченной счастливой семьи, будущих детей и тому подобного. Их раскрасневшиеся от еды и питья лица светились счастьем, упоминаемом в их речах. Пожелания здоровья, удачи, благополучия, крепкой дружной семьи и других параметров счастья гремели на весь ресторанный зал, совершенно не беспокоя пьяную публику и привыкших ко всему официантов. Сами новобрачные, утром того же дня зарегистрировавшие свои отношения во Дворце Бракосочетания, занимали места в середине короткой стороны стола в окружении ближайших подруг невесты и единственного друга жениха, бородатого физика в штормовке и альпинистских ботинках, прибывшего на торжество из далекой обсерватории. Другие иногородние родственники и друзья новобрачного по разным причинам на свадьбе присутствовать не смогли.
Герои торжества, как им и положено, старались казаться счастливыми, распространяли улыбки и благодарственные кивки, поднимали бокалы, хлопали речам, но друг на друга смотрели редко, целовались без энтузиазма и, вообще, выглядели несколько усталыми, в особенности, жених. Откровенно говоря, эти стандартно-обязательные праздничные сборища его с давних пор немного раздражали, да и женился он, если на то пошло, не впервые. В этот раз надежды на успех было значительно больше: влюбленность несомненно присутствовала, и прочие – хоть и не вполне изученные – обстоятельства казались благоприятными для «крепкой и счастливой» (как они там вещали) семьи. Тем не менее, примитивная трескотня тостов утомляла, хотелось домой с молодой женой.
В хорошенькой головке новобрачной крутились мысли несколько другого направления. Замуж ей, безусловно, пора: двадцать восемь, как-никак,- и по многим факторам жених её вполне устраивал: кандидат наук, влюблен, как-будто, по уши, разница в возрасте – пять лет с половиной – «правильная», и другое. Но, говоря откровенно, сидящий рядом молодой мужчина не совсем, как бы сказать, соответствовал её мужскому идеалу. Был он невысок («маленький-плюгавенький», как часто она говорила), какой-то мешковатый, со своим глупым провинциальным пренебрежением к красивой одежде и, вообще, магазинам; ухаживал тоже по-деревенски: ни тебе цветов, ни ресторанов, ни подарков, а если и были, то не те. Какая будет зарплата еще неизвестно (да, и найдет ли работу?), а «делать деньги», как многие из её родственников и друзей, вряд ли научится: весь в своей «науке», музыке, книгах — кому это все нужно! Порой раздражали его странные неуместные шутки, вообще, манера изъясняться: уж очень мудрено, часто некстати, и, уж точно, непривычно. Вот и сейчас: говорит тост, но как-то сумбурно, непонятно, и шутки странные – «Садись уж!». Слава богу, что слово взял Марк, наконец-то.
Из всех друзей новобрачной Марк, несомненно, был самым интересным. Высокий, атлетически сложенный, с выпуклой грудью и длинными ногами, был он умен, талантлив и необыкновенно остроумен. Лицо его немного портили по-еврейски выпученные глаза и курносый нос, но осанка и красивый баритон голоса легко затушевывали мелкие эти недостатки. На любой случай жизни был у него в запасе анекдот или по ходу импровизированный каламбур; поздравительные вирши сочинялись мгновенно и, в нужный момент произносились с нужным выражением и скромной улыбкой гения, читающего свои сочинения в лицее. К тому же Марк умел «делать деньги», и вовсе не стандартным советским способом, предполагающим зарплату и должность (где их взять?), а, наоборот, занимаясь благородным, весьма прибыльным репетиторством, поскольку был он ко всему физиком-теоретиком, непризнанным официально исключительно в результате антисемитской природы властей. Женщинами он интересовался постоянно и своих побед не скрывал. С невестой был знаком давно, но предложение ей, очевидно, никогда не делал, что казалось молодому жениху странным (уж очень они подходили друг другу) и, временами, немного тревожило: все ли он понял в своей возлюбленной? И что, собственно, происходило между ней и блестящим репетитором в прежние годы? Впрочем, сегодня это было неважно.
Свой стихотворный тост Марк читал по бумажке, с выражением и подходящими к случаю телодвижениями. Надежный ямб пересыпался слегка модифицироваными цитатами из Пушкина и остроумнейшими каламбурами. По окончании тоста под гром аплодисментов бумажка с текстом и автографом автора была передана новобрачным, бокалы шампанского опрокинуты, и скромно улыбающийся поэт занял своё место в центре длинной стороны, дополнительно вознагражденный восторженным взглядом невесты. Было очевидно, что жалкое выступление жениха не шло ни в какое сравнение с блестящей речью именитого гостя, и быстрый взгляд невесты в направлении своего избранника отдавал холодком и некоторой долей презрения. То же чувствовали и остальные гости, и только бородатый физик в штормовке ободряюще улыбался виновнику торжества и показывал ему большой палец, в смысле “молодец”.
Затем, укоризненно глядя на жениха, слово взяла теща и долго гундела на тему любви и уважения, причем создавалось впечатление некоторой однонаправленности этих пожеланий, то есть преимущественно в сторону молодой жены, что, конечно, было понятно и вполне натурально.
Потом начались танцы. Легко и уверенно, нашептывая что-то смешное и прихихикивая, вел порозовевшую невесту блистательный Марк, а жених неуклюже топтался в обнимку с костлявой подругой, безнадежно пытаясь быть остроумным. Весь стол отплясывал, и только бородатый физик отстраненно дожевывал бифштекс, благосклонно поглядывая на танцующих. Потом подали десерт и чай; красные лица отяжелевших гостей с трудом поворачивались, так что на молодых практически никто уже не смотрел, и было время отчаливать. Предвкушая ночь с молодой женой, жених заметно повеселел и мило улыбался расходящимся. Невеста, похоже, была не прочь посидеть еще, но приличия нужно было соблюсти.
Потолкавшись в гардеробе, молодая пара наконец-то вышла из ресторана в свежий морозный мир тусклых фонарей, и, минуя швейцара, проследовала к такси в сопровождении физика в штормовке. Расцеловавшись с молодыми и убедившись в благополучной их отправке, физик ещё некоторое время постоял, неопределенно улыбаясь в направлении постепенно исчезающих задних огней таксомотора, потом развернулся и, размахивая руками, быстро пошел на трамвайную остановку.
Тещина квартира, где молодой паре предстояло жить, по крайней мере поначалу, находилась в середине тихой зеленой улицы, одним концом упирающейся в широкую транспортную магистраль, а другим выходящей к солидному лесному массиву.. Подъехать к дому можно было только со стороны магистрали, однако разгоряченные новобрачные решили высадиться у леса и завершить маршрут пешком. Деликатно взяв свою притихшую избранницу под руку, жених повел ее по замерзшей плавно спускающейся.дороге. По пути, давая выход накопившейся за день усталости и раздражения от свадебного действа, он стал говорить о бессмысленности и тягостности свадебных застолий, глупости и однообразии тостов и тому подобном. И хоть где-то, в подсознании, у него шевелилась мысль о неадекватности выбранной темы текущему моменту, он полагал, что теперь-то, находясь наедине с потенциально самым близким ему человеком, любимой женой, он может расслабиться и говорить все, что приходит в голову. Молодая супруга сначала думала о чем-то своем, потом прислушалась к ламентациям своего избранника и начала издавать какие-то смутные стонущие звуки и, вдруг — бац! закатила ему полновесную пощечину и – убежала, понеслась к уже видневшемуся дому, мелькая туфельками и видневшейся из под шубы оборкой свадебного платья. Молодой муж оцепенел, сердце его ухнуло в пропасть. В одно мгновение мечты о счастливой семье разлетелись в дым, оставив тоскливое ощущение непоправимой ошибки и безысходности. Немного постояв, скользя и спотыкаясь, он уныло поплелся вслед. Свадьба состоялась.